Девиз – “Слава верности и отваге швейцарцев”

К концу XVIII столетия слава швейцарской наёмной пехоты осталась в далёком прошлом. На полях европейских битв господствовали не пики и алебарды, а линейные пехотинцы с мушкетами. Однако французские монархи династии Бурбонов по традиции доверяли свою безопасность швейцарцам. И, как показали описанные ниже события, не случайно.

Шёл третий год Французской революции. Ситуация в стране продолжала ухудшаться. Остатки почтения к монархии умерли вместе с неудачной попыткой бегства Людовика XVI за пределы страны и Пильницкой декларацией Австрии и Пруссии о готовности вмешаться во французские дела во имя поддержки монархического принципа. В апреле 1792 года началась война с австрийскими Габсбургами, сопровождавшаяся позорными поражениями и массовым саботажем со стороны офицеров-дворян.

20 июля 1792 года парижские санкюлоты с мушкетами и пушками ворвались во дворец Тюильри. Короля Людовика заставили одеть фригийский колпак и выпить на брудершафт с «представителем народных масс». Эта унизительная сцена укрепила в одном юном артиллерийском офицере с Корсики презрение и к Бурбонам, и к черни.

В конце июля командующий объединённой германской армией герцог Брауншвейгский объявил революционному Парижу ультиматум. В случае оскорбления или насилия в адрес королевской семьи герцог обещал сравнять Париж с землёй и покарать бунтовщиков по законам военного времени.

Вот только армии германских монархов стояли отнюдь не под стенами Парижа. А санкюлоты пришли в бешенство. Радикальная пресса вовсю пугала парижан грядущими зверствами монархистов, особенно свирепых, почти как «les cossacs».

Утром 10 августа 25 тысяч национальных гвардейцев и санкюлотов окружили дворец Тюильри. Король с семьёй и свитой вскоре покинул резиденцию, надеясь договориться с лидерами революционеров в Национальном собрании. Дворец остались охранять 950 солдат наёмной Швейцарской гвардии и 2-3 сотни преданных короне дворян.

Швейцарцы понимали, чем всё закончится. Прежде чем двинуться на защиту Тюильри, они закопали 6 своих знамён, чья славная история началась в далёком 1616 году. Они были обречены с самого начала: перед отправкой войск к дворцу Дантон был краток: «Осадить дворец, уничтожить там всех и особенно швейцарцев, захватить короля и его семью».

На призыв сдаться командир швейцарцев, гауптманн фон Дюрлер, ответил:«Это лишит нас чести. Мы, швейцарцы, складываем не оружие, а свои жизни».

Словесная перепалка превратилась в огнестрельную. Неизвестно, кто выстрелил первым (революционеры утверждают, что огонь открыли сатрапы кровавого режима, а выжившие швейцарцы — что они стали стрелять только после пушечных залпов со стороны национальной гвардии). Как бы то ни было, тысяча швейцарцев и дворян вступила в безнадёжный бой с 25 тысячами осадивших дворец революционеров.

Швейцарцы пошли в отчаянную атаку, отбросили нацгвардейцев с санкюлотами и даже отбили у осаждающих всю артиллерию. Пленных противников гвардейцы перевязали и отправили в кордегардию. Но бой продолжался, к дворцу стекались новые тысячи санкюлотов и национальных гвардейцев с пушками. У швейцарцев кончились патроны. Последние выстрелы передали лучшим стрелкам полка. Затем гвардейцы сломали ружья, достали из ножен сабли и отступили во внутренние помещения дворца.

В этот момент в Тюильри прибыл граф д’Эрвийи с приказом Людовика отступить в казармы. Однако от волнения он прокричал совсем другое: «Король приказал прибыть в национальное собрание!». Двести швейцарцев во главе с фон Дюрлером подняли королевское знамя и под огнём прорвались сквозь ряды осаждавших — только для того, чтобы сложить оружие в здании Национального собрания по прямому приказу монарха.

Оставшиеся во дворце 450 швейцарцев после упорного сопротивления были перебиты санкюлотами — включая медиков, которые занимались ранами пленных, и подростков-барабанщиков. Дело дошло до каннибализма. Резню и пьяный погром королевской резиденции наблюдал всё тот же корсиканский офицер. Позже он напишет, что даже спустя многие годы бесчисленных битв не видел более жуткой и отвратительной сцены. Большинство сдавшихся в национальном собрании погибли под ножами гильотин. Из храбрых швейцарцев, бывших в Тюильри 10 августа, выжили единицы.

В 1821 году Карл Пфюффер, избежавший судьбы однополчан по причине отпуска на родине, открыл в Люцерне в память о павших швейцарских гвардейцах один из самых впечатляющих памятников Швейцарии. Датский скульптор Бертель Торвальдсен изобразил умирающего льва в пещере на берегу озера, обнявшего обессилевшими лапами щит с лилиями дома Бурбонов. Латинский девиз над монументом гласит: «Слава верности и отваге швейцарцев».

И он, право же, более чем заслужен.

Источник: warhead.su